– Нет, черт бы взял эту маленькую стерву! Она поклялась.

– Ты обманула своего мужа и погубила его.

– Обманутая обманщица, – отозвалась леди Грэстан. – Ты столько раз использовала других, но не разгадала, когда использовали тебя.

Вдруг она почувствовала радость от того, что увидела эту женщину. Хорошо, что люди Гилльяма притащили ее сюда. В конце концов теперь нечего беспокоиться, что ее не найдут.

Женщина зарычала, потом обратила свои бесцветные глаза на Рэннольфа.

– Значит, ты не умер. Но разве твои глаза еще не открылись? Бедный Рэннольф, твой брат еще не достиг зрелости, как любовник. Если бы у тебя не было Джордана, я усомнилась бы в твоей способности иметь детей. Изотта выносила ублюдка твоего брата. А чье дитя родит твоя жена, раз ты не спишь с ней?

– Нет, – взревел Гилльям, закипев от боли и бешенства и хватаясь за рукоятку меча, чтобы выхватить его из ножен и прикончить леди.

– Рэннольф! – закричала Ровена, – не позволяй ему!

Рука ее мужа взметнулась, чтобы остановить меч брата.

– Подожди! – приказал он.

– Дай мне заткнуть ей рот, – взмолился Гилльям. – Она больше не будет извергать такой гнусной лжи.

Лорд Грэстан повернулся к Ровене.

– Почему ты просишь его остановиться? Сегодня она потеряла право на жизнь из-за своих преступлений. Никакие мольбы, в том числе и твои просьбы, не спасут ее.

– Да, Мэв должна поплатиться, – согласилась она, – если не за нас, то за смерть людей Эшби, которая теперь на ее совести. Но у нее есть право исповедоваться в своих грехах и получить их отпущение, прежде чем она предстанет перед лицом Создателя.

– Избавь меня от своей болтовни, – презрительно сказала Мэв.

Но Ровена продолжала говорить.

– Но, что не менее важно, она задала вопрос и услышит ответ, перед тем как умрет. Я не хочу, чтобы на душе твоего брата осталось ощущение, что он хотел ударить ее из страха перед прошлым, когда больше для этого нет причин.

Боль, которая немного притупилась, теперь достигла предельной силы и заставила ее заерзать на табурете.

Рэннольф несколько секунд смотрел на жену, потом медленно кивнул:

– Ты права. Гилльям, передай мне меч. Я не хочу, чтобы у тебя было искушение отрубить ей голову.

– Нет, – сказал его младший брат, чуть не плача, – нет, ты не должен слушать. Не позволяй ей говорить.

– Гилльям, прошу тебя!

Когда рыцарь неохотно вложил свой клинок в руки брата, Ровена увидела, как глаза Мэв загорелись удовлетворением. Итак, эта женщина все еще воображала, что имеет какую-то власть над ними, что она может использовать их прошлое, чтобы причинять страдания. Но это мечта скоро исчезнет.

– Теперь, – сказал Рэннольф, легко подбрасывая меч в руке, как будто проверяя его вес, – эта гнусная мерзавка задала вопрос, на который я хочу ответить. Она желает знать, чьего ребенка носит моя жена. – Мэв откинула голову назад с испуганным недоверием. – Это верно, ведьма. Ребенок мой.

– Нет, я не верю тебе, – в отчаянии проговорила она. – Неправда! Эта женщина – грубая и невоспитанная особа. Она не повиновалась тебе и оспаривала твои права в Грэстане. Она даже не понимает, что значит быть твоей женой. Эта глупая трещотка одевается, как простолюдинка, и ведет себя, как купчиха.

Отчаяние в ее голосе звучало почти искренне. На мгновение Ровена почувствовала к этой женщине что-то вроде жалости.

Но ее муж только мрачно улыбнулся.

– Ты предлагала мне свое тело, и твое отношение обещало многое. Но даже находясь в трауре, я сознавал всю твою порочность, потому что не мог переносить даже прикосновения.

Мэв выпрямилась, услышав такие слова, широко раскрыла глаза. Но лорд Грэстан еще не закончил.

– Могу ли я упрекать тебя за те преступления, которые ты совершила? Ответственность за эти поступки лежит и на моих плечах. Ты была нужна мне, чтобы загладить мою вину. А что ты наделала здесь, в Эшби? Пришло время положить конец твоему маскараду. Пользуясь своим правом, я приговариваю эту женщину к смертной казни за ее преступления. Ты, там, – он указал на человека, который стоял немного в стороне, – беги в церковь и приведи священника. Когда он исповедует ее, Мэв будет казнена.

– Убей же меня немедленно! – воскликнула преступница, поникнув головой, словно от безнадежного отчаяния.

Она безвольно прислонилась к плечу своего стража. Прошла минута. Спокойствие Мэв заставило окружающих ее людей утратить бдительность, когда она, внезапно вырвавшись, бросилась вперед.

– Но я возьму и ее с собой, – взвизгнула Мэв и яростно кинулась на Ровену, у которой не было времени даже закричать. Мэв жестоко сбила ее с шаткого табурета и сомкнула руки на нежной шее своей соперницы.

– Грэстан был моим! – закричала Мэв. Жадно хватая ртом воздух, Ровена попыталась оттолкнуть ее руки. Яростное выражение лица Мэв изменилось от удивления, когда она почувствовала, что ее поднимают в воздух за подол платья. Муж Ровены отбросил женщину в сторону, будто она была просто детской куклой. Меч Гилльяма, взметнувшись в воздухе, вонзился в ее плоть с убийственной жестокостью. Ровена лежала на земле, оглушенная падением, голова ее кружилась от боли. Новая ужасная судорога внутри нее неожиданно пропала, а между бедер разлилась странная теплота. Рэннольф был рядом, поднимая ее и крича, когда почувствовал в своих руках ее влажную юбку. В глазах у Ровены потемнело. Если ей суждено было умереть, то она скажет ему сейчас самое главное:

– Рэннольф, – прошептала Ровена, склоняя голову к нему на грудь, – я люблю тебя.

Она вздохнула.

Ровена долго находилась между сном и явью, но пробуждение потребовало от нее больше сил, чем можно было ожидать. Под ладонью она ощутила что-то теплое и слегка пошевелила пальцами. Тепло приблизилось, охватывая все ее тело. Каким-то образом это позволило ей открыть глаза.

Над ней находилась только темная, закопченная крыша. Она нахмурилась. Где была ее кровать, деревянный потолок, драпировки? Медленно, потому что это потребовало напряжения всех сил, она повернула голову.

– Рэннольф, – выдохнула она.

Его лицо было бледным от тревоги, а глаза – мягкими, но исполненными боли. Потом он улыбнулся и свободной рукой погладил ее по щеке. Рэннольф ответил на немой вопрос в ее глазах.

– Ты в доме повитухи в Айлингтоне. У тебя сильная слабость из-за потери крови, но ты молода и сильна и скоро поправишься.

Она закрыла глаза. В ней зияла пустота – там, где когда-то была жизнь. Ровена тихо заплакала.

– Да, моя любовь, наш ребенок умер. Но не горюй так. Скоро ты поправишься.

Она глубоко вздохнула, не открывая глаз.

– Домой, – прошептала Ровена.

– Когда ты окрепнешь.

Рэннольф поднял ее на руки. Он сидел на тюфяке, прижимая жену к себе и баюкая в своих объятиях, как в колыбели.

– Я думал, что потеряю тебя, – проговорил он глухо. – Я боялся, что ты умрешь, так и не услышав того, что у меня на сердце. Ах, Рен, я так люблю тебя. Без тебя я был бы только пустой оболочкой, каким я был до встречи с тобой. И ты могла умереть, не услышав от меня этих слов… Я не могу поверить, что так беспечно относился к твоей любви.

Слова Рэннольфа напоминали магическое заклинание, созидающее нерушимую связь между ними, которая соединяла их в одно целое. Этого нового ощущения хватило для того, чтобы излечить мучительную рану, оставленную смертью ребенка.

Ровена удобно лежала на его руках какое-то время. Может быть, она спала, потому что, пошевелившись, почувствовала прилив новых сил.

– Я люблю тебя, – прошептал он, наслаждаясь звучанием этих слов, произнесенных им впервые в жизни.

Ровена улыбнулась от всего сердца. Эх, знал бы ее отец! Он поступил с дочерью гораздо лучше, чем даже мог себе представить. Да, он мечтал, что у нее будет благополучие в доме и счастливая жизнь. Но он не подозревал, что нашел ей также и хорошего мужа, которого беззаветно любила она, человека, который любил ее больше, чем саму жизнь!